Городская волна
Настрой город для себя

Милый город

Город Локтя

Город в лицах

Городская история

Сделано в Новосибирске

Полезный город

Городской треш

Сбросить
Новосибирские
новости
Настрой город для себя

Милый город

Город Локтя

Город в лицах

Городская история

Сделано в Новосибирске

Полезный город

Городской треш

Сбросить
Городская волна
Все материалы
Подписывайтесь:

Бунтарь и «паровоз» Марина Аксёнова рассказала о «Солнечном городе»

Директор детского благотворительного фонда «Солнечный город» Марина Аксёнова выступила в эфире радио «Городская волна» (101,4 FM). Она рассказала о том, какие программы реализует Фонд, какие специалисты наиболее востребованы, сколько нужно жертвовать на благотворительность, как спасается от профессионального выгорания, чем больше всего гордится, и о том, как у неё однажды чуть не порвалось сердце, и появилась хорошая злость. Полное интервью с ней читайте в материале «Вечерний разговор о жизни замечательных новосибирцев».

Регина Крутоус
Регина Крутоус
16:12, 13 декабря 2018

Досье: Марина Аксёнова родилась в 1975 году в Омске. Окончила экономический факультет Омского государственного университета. Занималась бизнесом, позже переехала с семьёй в Новосибирск. С 2008 года возглавляет фонд «Солнечный город». С 2014 года фонд модернизирует детские дома по «семейно-ориентированной модели», ведёт собственную базу детей-сирот «Ищу-семью.рф». Марина Аксёнова замужем, у неё двое детей.

Регина Крутоус: Марина, здравствуйте! Я очень рада вас видеть!

Марина Аксёнова: Здравствуйте, Регина!

Регина Крутоус: Марина, существует много организаций и программ, созданных с целью помочь детям. В чем отличие фонда «Солнечный город»?

Марина Аксёнова: Мне очень сложно ответить на этот вопрос, потому что я особо не сравниваю себя ни с кем. Просто у нас есть свой жизненный выбор, своя цель. Скажем так, людям со стороны виднее, чем «Солнечный город» отличается от любой другой организации. Мы просто стараемся хорошо делать свою работу, и использовать такие подходы, которые не всегда используются в некоммерческом секторе.

Например, в моей организации общепринятыми являются технологии бюджетирования, планирования, оценки эффективности проектов. То есть я очень редко вижу это в других социальных проектах. Также здесь это, наверное, некая моя особенность, как человека, который закончил экономический факультет.

И, соответственно, я считаю, что практики бизнес-подходов очень здорово работают в некоммерческом секторе, когда сильно чувствуется ограниченность ресурса и необходимость использовать его с наибольшей эффективностью.

IMG_8230.jpg
Марина Аксёнова. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Сколько человек в вашей команде? Кто за что отвечает?

Марина Аксёнова: Команда у меня делится на несколько частей. Вообще в фонде сейчас работает 72 специалиста — это большое количество для некоммерческой организации. Это необязательно те, кто находятся в штате. Это специалисты, которых мы привлекаем для реализации тех или иных проектов и программ.

У меня есть так называемый управленческий штаб. Это 10 человек которые занимаются формированием проектов и программ, и выполняют обслуживающую функцию, как бухгалтерия, например, или PR и продвижение, формирование имиджа фонда. То есть эти 10 человек — это моя команда.

Ну и, соответственно, люди, которые работают непосредственно в проектах. У нас есть большая команда нянь, которые работают с детками в больницах. У нас есть большая команда специалистов, которые занимаются сопровождением замещающих семей. И в разных проектах ещё есть ряд экспертов.

Регина Крутоус: Марина, а расскажите о постоянных проектах и программах Фонда?

Марина Аксёнова: Тогда мы с вами часом точно не ограничимся. Давайте я даже не по проектам пойду, я вам назову три стратегических направления, в которых мы двигаемся. В них появляются, исчезают проекты и акции, но это то, куда мы идём.

Первое — это профилактика социального сиротства. В рамках этого проекта мы работаем и в Новосибирске и в Новосибирской области и в других регионах РФ. Фонд вообще работает сейчас в 10 регионах РФ со своими проектными программами. Это все программы и проекты, направленные на то, чтобы ребенок не оказался в сиротской системе.

Тут тебе и профилактика отказов от детей, тут тебе и кризисные центры, которых у нас два — один в Новосибирске, другой в Екатеринбурге, где может проживать мама с ребёнком, оказавшаяся в сложной жизненной ситуации, когда ей просто некуда деться.

Здесь же проекты, направленные на профилактику вторичных отказов от детей — это проекты, связанные с помощью семьям, которые приняли на себя ответственность по воспитанию чужих детей, как их называют. То есть это фактически служба сопровождения замещающих семей.

Это первое направление, мы в нём работаем уже давно, работаем эффективно, работаем не одни, а в партнерстве с другими организациями, поддерживая их. Это очень хороший эффект синергии в благотворительности, в социальных проектах. Это очень классно, когда мы объединяемся и ресурсами, и возможностями, и специалистами.

Второе направление — большое содействие семейному устройству детей, которые уже оказались в государственной системе. У нас есть несколько проектов, у нас есть большой портал «Ищу семью», где размещена качественная информация, визуальная и информационная, о детях, которые подлежат семейному устройству. И родители, ища информацию, могут зайти и посмотреть, какие дети в Новосибирской области как раз готовы к семейному устройству.

Также у нас есть интересный проект, он называется «Новая семья» — это проект по содействию семейному устройству сложных категорий детей. Их выделяют три. Есть иностранное слово «сиблинги», я тоже, когда первый раз услышала, думаю: «господи, про что это?» Сиблингами называют семьи детей-сирот. То есть когда их может быть двое, четверо, шестеро... Их не разделяют, и они проживают долгую историю в детском доме, которая не всегда хорошо заканчивается.

Это дети-подростки, дети старше 12-14 лет, которых тоже очень неохотно принимают в семьи по понятным причинам. И это дети с особенностями развития здоровья.

И на эти три категории направлен наш проект. Мы в данном случае даем большие гранты до 1,5 млн рублей приёмным родителям, которые готовы принять на воспитание ещё детей, при условии имеющегося положительного опыта в воспитании ребят.

Третье направление, которое мы развиваем в фонде — это создание системы помогающих специалистов. С нашей стороны это только элемент содействия со стороны фонда. Есть такой мультик-головоломка. Многие слушатели наверняка его смотрели, особенно у кого есть дети. В диснеевских мультиках на самом деле столько таких вещей которые не для детей, а для взрослых. И я зачастую после просмотра этого фильма так и представляю, как у меня процессы в голове выстраиваются. Гнев или радость, или ещё что-нибудь сейчас, в этот момент, рулит всеми процессами.

Так вот, на мой взгляд, когда у нас в обществе будет появляться ребёнок в сложной жизненной ситуации или семья в сложной жизненной ситуации, то в системе специалистов должна загораться большая красная лампа. И все специалисты будут аккумулироваться для, во-первых, понимании ситуации, а во-вторых — реальной помощи этому ребёнку или этой семье. И вот тогда можно будет говорить о том, что у нас создана некая система помогающих специалистов.

И мы к этому идём, предлагая государству те ресурсы, которыми фонд обладает, а это тоже немало. У нас очень хорошие качественные эксперты, которые очень серьёзно разбираются в вопросах травмы детей, в вопросах того, что переживают дети в учреждениях, в вопросах знания того, как учреждение живёт, какие процессы там происходят, и т.д.

Это уже сложные модернизационные штуки, о которых я могу разговаривать часами. Но насколько это будет интересно вашим слушателям? Если что — они могут задать мне отдельный вопрос.

IMG_8195.jpg
Регина Крутоус и Марина Аксёнова. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Марина, жизнь скольким детишкам удалось изменить?

Марина Аксёнова: Сложный вопрос, потому что мы влияем на жизнь детей по-разному. Например, няни в больницах ухаживают где-то за 35-50 детей в месяц, которые находятся в лечебном стационаре. То есть дети попадают в больницу без мам. Наши няни — мы им платим зарплату — они ухаживают за этими малышами. Это не предметное изменение жизни.

Но для меня это такая штука, с одной стороны очень болезненная, а с другой стороны — настолько понятная любому человеку. Ребёнок, особенно маленький, да даже взрослый человек, лежа один дома, плохо выздоравливает по сравнению с тем, когда вокруг него клубится целая куча родственников, которые готовы ему и чай принести и супчик погреть. А если вы находитесь в больнице, так это вообще ситуация уровня «треш». Я, взрослый человек, попадая в больницу, ощущаю себя так, словно меня в детство отбрасывает. Я становлюсь какой-то такой маленькой и напуганной.

Попробуйте подумать, что переживает ребёнок, который один. Ни одного близкого взрослого рядом с ним нет. О каком выздоровлении мы можем говорить вообще? О каких лекарствах, которые могут вылечить грипп, простуду или ещё что-то?

Если говорить о принципиальных вещах — есть проект «Новая семья». В нём уже в тех домах, которые мы построили, и квартирах, которые мы купили, сейчас проживают уже 69 детей. И плюс дети из приёмных семей. Короче, я насчитала около 170 детей.

Буквально на прошлой неделе была в одной семье в Черепановском районе, там четверо детей — сиблинги — как раз к ним попали. Мы помогали купить им дом, и это кайф, это такое удовольствие.

Я иногда разговариваю с людьми, особенно в некоммерческом секторе. Я говорю «Ребята, если бы я вам рассказывала о том, как круто быть директором детского благотворительного фонда, вы бы точно захотели, совершенно точно. Потому что я работала в бизнесе, и я знаю, что такое там — получать результат. Это безусловно очень здорово. Но когда я вижу здесь результат, это ощущения, которые я никогда раньше не испытывала». Когда я вижу, как с лиц детей стирается «синдром детдомовца», как бы грубо это ни звучало, и можно наблюдать за тем, как дети раскрываются, как у них растёт потенциал — это вообще потрясающе.

IMG_8313.jpg
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Как могут помочь фондам обычные люди или небольшие компании? Могут ли они стать благотворителями?

Марина Аксёнова: Могут, и становятся, и слава богу, спасибо им большое за это, потому что ничего не было бы возможно, если бы не было поддержки со стороны. Причём в этом вопросе — привлечения ресурсов — существует масса стереотипов, которые в обществе до сих пор есть.

Хотя в наших прекрасных столицах — Москве и Санкт-Петербурге — уже, может быть, благодаря влиянию запада, может быть, благодаря тому, что они сейчас получше живут чем раньше — там уже очень сильно изменилось отношение к благотворительности и тому, как люди включаются и вовлекаются в акции.

Вы бы видели, сколько людей бегают в благотворительных забегах! Если в Новосибирске в этом году у нас пробежало чуть больше 1000 человек, 1120 что ли, то в Москве на благотворительных забегах бегают десятками тысяч людей! Это, наверное, показывает некую разницу в отношении к этим процессам, но опять же то, что я вижу, даёт мне надежду на то, что у нас тоже так будет — это во-первых.

Во-вторых, что касается ресурсов — все люди думают о том, что мы всегда просим только денег, и часто происходит некое закрытие. «Да, да! Я сейчас не миллионер, но когда стану — обязательно буду помогать. И, конечно же, я сам по себе очень добрый человек и так далее, так далее».

Я всегда говорю: в каждом человеке есть масса ресурсов и возможностей. Каждый человек, если у него есть желание и он расположен к такой деятельности, может стать волонтёром. Причём волонтёром он может стать, непосредственно включившись в команду людей, которые работают с детьми в детском доме. Либо, например, автоволонтёром, и ездить в отдалённые детские дома.

Например, у нас есть очень классный проект. Там фееричные люди и команда, много драйва и позитива. Называется «Волонтёрский караван». Они по выходным ездят в отдалённые учреждения. Собираются с программами, с квестами, с играми — это не просто игры, это игры на социализацию, на обучение каким-то навыкам .

Помимо всего прочего, есть масса навыков, которыми обладают люди. Например, фотографы умеют классно фотографировать. У нас всегда есть потребность в том, чтобы с нами работали фотографы. Дизайнеры... Господи, когда я скажу, что мне достаточно дизайнеров, чтобы воплотить все наши идеи — тогда, наверное, случится какой-нибудь апокалипсис. Потому что всегда есть огромная потребность.

Мы на самом деле делаем 70% того, чего хотелось бы делать. А не можем позволить, потому что не хватает ресурсов. У нас дизайнеры и фотографы работают в проектах как волонтёры.

Есть постоянная потребность в преподавателях. У нас есть специальный репетиторский проект для усыновлённых детей. Учителям нужны огромные усилия для того, чтобы продолжить нормальный процесс обучения. И это вызывает конфликты и недопонимание между учителями и семьей — короче, масса вещей, о которых мы ничего себе не представляем. И нужен репетитор, который придёт сюда, и поможет ребёнку эти пробелы начать заполнять — реально заниматься профилактикой вторичных отказов от детей, представляете?! То есть это история вообще не про деньги.

IMG_8310.jpg
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Если говорить про деньги... Деньги нужны благотворительным фондам. Почему особенно с точки зрения профессионализма мы не занимаемся так называемый «мандариновой благотворительностью», мы не даём подарки, как некоторые думают, мы не носим подарки в детский дом. Мы занимаемся изменением системы.

То есть у меня работают эксперты или работают, например, специалисты службы сопровождения — психологи, или работают специалисты, которым мы оплачиваем зарплату, выезжающие в роддома на отказы.

Когда мама пишет отказ, к ней приезжает специалист, который может оказать ей качественную помощь, чтобы она не отказалась от своего ребёнка. Это люди, которые получают заработную плату, потому что это наша миссия, мы так думаем. Мы точно уверены в том, что это позволяет сократить количество детей, которые потом попадают в детские дома. И которым принято помогать и дарить им подарки. Соответственно, на зарплату этим людям нужны деньги — это правда.

Рассказываю людям о том, что участвовать в благотворительности можно не тогда, когда ты заработаешь миллионы или просто много. Для того, чтобы начать кому-то помогать, уровень дохода не так важен. Потому что ты можешь выделить совершенно комфортную сумму, которая может быть равна 100 рублям в месяц. Задумайтесь: 100 рублей в месяц — галочкой на сайте на ежемесячное пожертвование, и 100 рублей от моего ежемесячного дохода в месяц уходит на благотворительную программу.

Я не говорю о фонде «Солнечный город». В данном случае речь идёт о том, чтобы просто кому-то помогать и учить этому своих детей. На мой взгляд, это важно с точки зрения вообще нас как людей и нас как общества — не общества потребления, а общества, которое готово на себя брать гражданский вызов, ответственность за то, что происходит не только в нашем домике, но и вокруг. 100 руб. в месяц — 10 человек это будет уже 1000 руб. Если нас будет сотня- посчитайте сами, а если нас будет 1000?

Речь идёт о том, что небольшим вложением от отдельного человека, которое совершенно комфортно ему в его ежемесячных расходах, можно реализовывать колоссальные благотворительные проекты, которые просто предметно изменяют жизнь конкретных людей.

IMG_8245.jpg
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Регина Крутоус: Марина, наверное ваша жизнь полностью подчинена работе, потому что это же такая включенность. Как без такой включённости можно заниматься профессиональной благотворительностью? У меня сейчас два вопроса: ваша семья вас поддерживает? И расскажите, как проходит ваш среднестатистический день?

Марина Аксёнова: Про семью сначала. Изначально у нас договоренность была о том, что я занимаюсь в свободное от семьи время. Потому что финансово обеспечивает семью супруг. Соответственно я должна создавать какие-то условия в доме, чтобы ему было комфортно, финансово обеспечивать, плюс дети. И, соответственно, была договорённость о том, что я буду включаться в свободном графике. Но это прошло достаточно быстро, за что я благодарна в первую очередь своему мужу и своей семье за то, что они поддерживают меня до сих пор, независимость от того, насколько я включена.

Для меня фонд — реальная жизнь. Я даже не представляла, насколько я «попала», когда принимала такое решение. И мне так классно, что реально я иногда хочу, чтобы выходные закончились побыстрее. Некоторые воспринимают это так — «да ладно, не может быть». Мне не нужны выходные. Я слышала, как однажды человек говорил о том, что ему не нужны выходные, потому что работа является не работой, а любимым делом. А когда это любимое дело — какая же это работа? .

Даже такое выражение есть: «Найдите работу ,в которую вы влюблены, и тогда вы не будете ходить на работу ни одного дня». У меня такая же история с фондом, и это счастье. Я каждому вообще желаю найти такую работу или найти своё призвание. Как угодно хотите это называйте.

Иногда меня семья не видит или не слышит. Или я загружена настолько, или я уезжаю куда-то, но я говорю ещё раз, что я благодарна им за то, что у меня супруг очень понимающий человек. Он понимает, что я уже по-другому не могу. Иногда мне даже прощается отсутствие дома борща.

Ну и, конечно же, про детей... Это так классно — включать детей в эту деятельность. Опять же, я благодарна здесь фонду и тому, что я нахожусь в этой деятельности. Потому что у меня есть уникальная возможность включать детей, и показывать им историю работы как историю реализации, как историю зарабатывания денег.

У меня старшая дочь работает волонтёром в фонде уже на протяжении последних четырёх лет, младшая подключается к этим процессам. И они делают это с огромным удовольствием, им от этого кайфово. Они говорят об этом с удовольствием, их любимое дело — со мной на работу поехать. Старшей 17, а младшей 13.

А то, что касается рабочего дня — они бывают очень разные. Они практически всегда очень интенсивные. У меня немного времени остаётся заниматься самими предметными проектами. У меня большая команда. Я очень много занимаюсь управленческими функциями и представительскими функциями.

IMG_8292.jpg
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Я во всех властных структурах, в совещаниях, экспертных советах и так далее участвую. Но каждый свой день я стараюсь проживать на максимальном ощущении счастья. Это очень здорово, даже независимо от того, что я работаю в такой сложной теме. И тут можно тоже получать удовольствие от процесса и от результата. Вот и я к этому стремлюсь.

Регина Крутоус: Наверное, вот это ощущение счастья не даёт вам выгорать?

Марина Аксёнова: Да, но со мной бывает усталость. У меня нет профессионального выгорания, как бы банально это не звучало. Почему? Потому что, во-первых, я бунтарь. Как только я начинаю закисать, я сразу же придумаю новый проект или мероприятие, акцию или всероссийскую конференцию, например.

Во-вторых, я очень хорошо разбираюсь в том, что такое результат, как к нему прийти и это меня тоже очень мотивирует и двигает. И я этим делюсь со своей командой и с людьми, которые работают в некоммерческом секторе. Всегда нужно понимать, куда ты идёшь, и к какому результату, к какому движению.

Есть такой бизнес-тренер, Максим Батырев. Он говорит «каждую победу нужно праздновать» — это факт. Для того, чтобы не было эмоционального выгорания, нужно понимать, когда ты доходишь до результата и хорошенько отпраздновать. Вот так мы и делаем.

Регина Крутоус: Марина, как получилось, что вы стали руководить благотворительным фондом?

Марина Аксёнова: Судьба видимо такая. В восточной философии есть понимание кармы или судьбы. Иногда мне кажется, что это действительно существующие вещи. Всё получилось Не было такой истории, как «Сейчас я вам расскажу, как у меня разорвало сердце». Нет, оно у меня порвалось потом, уже после того, как я приняла решение стать руководителям.

IMG_8249.jpg
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

А так сложились обстоятельства — фонд уже существовал, ему был год, и учредители искали управленца, который мог бы заняться фондом. А у меня было желание не работать в коммерции. Когда мы совпали в этих желаниях — так всё и случилось.

Регина Крутоус: Для вас это было первым заходом в профессиональную благотворительность?

Марина Аксёнова: В профессиональную — однозначно да. До этого я как любой человек и как любая мать возила вещи и подгузники в дома ребёнка. То есть это всё присутствовало в моей жизни, но это не касалось профессиональной благотворительности. В неё я начала погружаться только когда приняла решение о том, что я свои профессиональные навыки вне зависимости от семьи буду здорово реализовывать на пользу детям.

Регина Крутоус: И вот вы становитесь директором Фонда. Что было самым сложным тогда?

Марина Аксёнова: Две вещи были очень сложными. Первая касалась жалости как таковой, внутренних переживаний — это было ужасно. У меня мой первый рабочий день начался с того, что я поехала в больницы смотреть и знакомиться. У нас тогда было четыре няни. Поехала знакомиться в палаты, где лежат отказники — с нянями и детьми.

А буквально через пару дней мы поехали в Ояшинский детский дом-интернат поздравлять с Днём именинника детей, которые там находятся. И у меня правда, я вам прямо клянусь, у меня чуть не порвалось сердце! Это было так тяжело, просто катастрофа. Как я в тот момент не отказалась — вот это для меня вопрос.

И это чувство жалости и недоумения от того, что происходит, у меня как-то очень быстро переродилось в чувство, знаете, такой хорошей злости. Я была вообще не добрая, и мне так захотелось это всё изменить, что меня это очень долго двигало. Именно такая мотивация была.

Я не могла на это смотреть, я не могла с этим жить. Один человек — сначала была волонтёром, потом стала сотрудником фонда, потом опять ушла в волонтёры — она сказала одну очень интересную фразу. Мне кажется, здесь про таких людей, как вся моя команда: «Люди плавают на поверхности, просто плавают по морю. И есть дайверы, которые ныряют. И когда ты ныряешь и видишь то, что там происходит, тебе уже очень сложно вынырнуть и остаться на поверхности».

То есть моя команда состоит именно из таких людей. Мы уже очень глубоко нырнули, и у нас уже нет никакого желания оттуда выныривать, потому что мы видим и знаем, как можно помочь. Это для меня называется профессиональной благотворительностью и профессиональной командой, которая этим занимается.

Это первая вещь, которая была у меня связана с работой. Была ещё и вторая вещь. Я до этого достаточно успешно работала в бизнесе как собственник и как не собственник. И у меня были хорошие должности — и средний, и высший менеджмент.

Для меня первые два месяца, когда я стала руководителем фонда, было проблемой просить деньги. Вы себе просто не представляете... я не могла. Это внутреннее состояние, когда люди просят. То есть ты сгибаешься, тянешь руку и говоришь: «Подайте Христа ради!» Мне было очень тяжело с этим состоянием, ужасно тяжело, я два месяца прямо мучилась.

Я не понимала, как мне в это встроиться, потому что я не хочу уходить, потому что у меня уже всё зудит во всех местах То есть я знаю, что я не смогу уже жить с этой информацией, которую получила. При этом это согнутое состояние — достаточно тяжело было психологически. И я в определённый момент сказала себе: «Так, стоп! Я больше так не хочу!». И с этого момента я не прошу уже 10 лет. Я каждому человеку, с которым я беседую, предлагаю партнёрство. Мы движемся туда, куда мы идём.

То есть у фонда есть цели и у фонда есть определённые задачи. И я знаю, как помочь детям, которые попадают под влияние фонда. Я предлагаю людям запартнёриться. То есть вы можете принять решение и присоединиться к проектным программам фонда. Вы можете принять решение не присоединяться. Но от этого не изменится то, куда мы идём, не изменится направление. Всё облегчилось сразу же. Для меня это стало таким психологическим толчком, который помог мне справиться с внутренними своими проблемами. И это даёт очень хороший положительный результат для фонда.

Регина Крутоус: Марина, вы получили высшее образование в Омске, и работать там же начинали. А как в Новосибирске оказались?

Марина Аксёнова: Я как жена декабриста в данном случае. Я родилась в Омске, потом мы с семьёй уехали. Многие интересные вещи формируется из детства и семьи. У меня, например, семья очень часто переезжала.

Я не могу вообще сидеть на месте. У меня муж прожил в одной квартире в городе 21 год — до тех пор, пока мы с ним не стали жить вместе. 21 год для меня — это просто какая-то критическая ситуация. Я бы, наверное, там уже все стенки ободрала собственными ногтями от скукоты.

IMG_8238.jpg
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Так вот, я, как жена декабриста, поехала за своим супругом, который получил здесь работу. И мы семьёй двинулись караваном. Я была беременна второй дочерью. Мы плавно перетекли в Новосибирск, о чём я не сожалею нисколько. Прекрасный город! И я в Новосибирске, наверное, поняла, пусть простят меня омичи и Омск, что Новосибирск для меня гораздо более родной город, чем Омск.

Регина Крутоус: А как другие города? Всё-таки 13 лет уже в Новосибирске живёте?

Марина Аксёнова: Мне муж говорит: «Ну что, поедем дальше?» Мне так хорошо здесь. Мне нравится здесь город, мне нравятся люди, мне нравится место, где мы живём, мне нравятся Обское море и лес вокруг. Короче, не хочу я пока никуда уезжать, но всякое возможно, мы не исключаем вариантов.

Регина Крутоус: Марина, все мы родом из детства. Посвящать себя другим людям, помогать — это у вас от родителей?

Марина Аксёнова: Бунтарский характер — он от меня. Каждый человек индивидуален. И сегодня только обсуждали, что фактически родители имеют возможность повлиять на формирование личности где-то на 30%, а всё остальное — это уже от самого человека. Соответственно то, что моё — то моё.

А что касается того, почему я оказалась здесь, в этой сфере и почему задерживалась... Знаете, тут тоже существуют интересные вещи. Я однажды столкнулась со мнением, что в благотворительность приходят только травмированные люди. Задумалась — где же у меня там травма? В каком месте она, что я так долго задержалась? Почему мне так больно за детей, которые остались без попечения родителей, почему у меня так всё отзывается? Честно скажу — не нашла.

Потом говорила с людьми. Сказали, что «это ты в прошлых жизнях какую-то программу реализовываешь». Что только можно не придумать на самом деле по этому поводу. Единственное, что я могу из своего детства вынести — наверное, это понимание какой-то боли и одиночества, когда я много лежала в больнице. Поэтому тема больничных детей — это, наверное, очень болезненно для меня. Вот возможно и всё, что я в себе накопала.

Регина Крутоус: Какая Марина Аксёнова в частной жизни?

Марина Аксёнова: Мне сложно отвечать на такие вопросы. Это лучше спросить тех, кто меня окружает в частной жизни. Я предполагаю, что я не сильно меняюсь. Хотя наличие серьёзной управленческой должности и ответственности за фонд, за людей, которые там работают, необходимость всегда быть лицом и харизмой, и двигателем — это, наверное, тоже накладывает отпечаток на семью, потому что в семье всё равно другие роли.

Иногда я ловлю себя на том, что сложно как-то переключиться из одного в другое. Но есть одна вещь, которую я ловлю в себе. Например, когда я бываю у мамы дома, я перестаю быть Мариной Анатольевной. Родители сейчас живут в Сургуте. Там я становлюсь просто Мариной. Человеком, который может спать и есть. Поел, поспал, походил, погулял, посмотрел, опять лёг, поспал, поел. Это такой период восстановления и безответственности по-хорошему. То есть когда ты ни за что не отвечаешь. И есть мама, которая отвечает за всё.

Как только я оттуда уезжаю, я снова перехожу в статус Марины Анатольевны. Нечего сказать с точки зрения каких-то других изменений, или то, что я в частной жизни я «капуста», а на работе такая «Эгегей», — это лучше спросить у близких.

Регина Крутоус: Марина, чем вы больше всего гордитесь в жизни?

Марина Аксёнова: Вообще людям очень сложно гордиться, особенно у нас, в России. Мы так воспитываемся, это ещё у нас из поколения в поколение переходит, что нам очень сложно гордиться собой. Но обычно, даже если мы гордимся, то гордимся кем-то, а собой очень редко.

Есть такое упражнение, мы его в тренингах иногда применяем, я его тоже практикую. Надо написать 4 или 5 собственных гордостей. У очень многих людей это вызывает ступор. Они не могут выписать пять гордостей за себя лично, за всю жизнь! Не за какой-то короткий промежуток.

Раз уж меня спрашиваете, я не могу сказать, чем я больше горжусь больше всего, потому что я горжусь многими вещами. Я горжусь своей семьей, своими детьми очень горжусь. То есть чем старше мы становимся, тем больше я горжусь. Я горжусь фондом, потому что это большая моя работа. В том числе и формирование команды, и поддержка команды. Это большая моя работа. И соответственно я горжусь тем, что у меня это получается, и они такие классные. И мне с ними так классно.

Если говорить о профессиональной деятельности, я очень горжусь тем, что нам удалось ликвидировать категорию детей-отказников в больнице в Новосибирске и в Новосибирской области. Большая работа, долгая работа — такой, знаете, непростой путь, который мы прошли, но я могу с гордостью заявить о том, что уже четыре года в Новосибирске детей без показаний в больнице не размещают — это достижение, которое удалось нам не сразу, не быстро, не легко. Но оно есть. Я этим очень горжусь, потому что изначально детский фонд «Солнечный город» был создан для того, чтобы помогать отказникам в больницах. Если бы у нас не было других программ, мы бы закрылись.

Когда меня спрашивают «Какова цель существования фонда», я немножко удивляю людей, когда говорю о том, что у любого фонда цель — закрыться, то есть ликвидировать эту целевую аудиторию, для которой он работает. Не просто помочь, а ликвидировать, чтобы её не было совсем. Вот это правильный подход с моей точки зрения. То же самое с отказниками случилось.

Но до сих пор няни работают в больницах, но это уже немножко другая история. Это дети, которых размещают из домов ребенка на лечение, и соответственно, до сих пор нет государственных нянь, поэтому мы их обеспечиваем. Но это уже не такое огромное количество детей, как было до этого. Этим я тоже горжусь.

Я горжусь тем, что я кандидат в мастера спорта по баскетболу. Для меня это целая история жизни.

То есть очень много вещей есть, которыми можно погордиться.

Блиц-опрос

— Ваш девиз?

— Позитивное мышление — наше всё.

— Опишите себя в двух словах?

— Бунтарь и «паровоз».

— Что бы вы сделали, если бы стали невидимкой?

— Это вообще клёвая тема. Я бы много чего сделала. Я бы хотела попасть на какие-нибудь переговоры высшего уровня ,чтобы узнать, как же всё по-настоящему происходит.

— Что вас может вывести из себя?

— Знаете, есть такой «синдром дятла». Долбит, долбит, долбит, и ты стараешься, стараешься, позитивное мышление работает себе, работает, а потом «пумс» — и перестаёт. Но я над этим работаю.

— Каким людям вы не доверяете?

— Слушайте, есть интересная такая категория людей, их не очень много, слава богу. Я с такими не сталкиваюсь. И как только я понимаю, что человек именно такой, я тут же вообще ухожу. Есть люди, которых ты понимаешь, а есть люди, которых ты вообще понять не можешь. Я говорю о людях, которые меняют свою точку зрения. Сегодня он мне говорит одно, а завтра на тот же самый вопрос он может ответить что-то диаметрально противоположное. Но при этом опять же — честно веря как в эту позицию, так и в другую.

Мне с такими людьми очень, очень сильно сложно, потому что я так не умею. То есть я сначала очень много думаю, потом принимаю ту или иную позицию. А здесь получается, что человек может принять решение одновременно очень сознательно, осознанно, причём его даже упрекнуть не в чем. Он и в то, и в другое верит, сразу же несколько позиций по одному и тому же вопросу. Мне с такими людьми очень сложно. Я не понимаю, как с ними быть.

— Три главных качества, которыми, на ваш взгляд, должен обладать герой нашего времени?

— Юмор, доброта и отсутствие стяжательства.

Главные новости вашего города — подписывайтесь на нашу группу Вконтакте.

Что происходит

Показать ещё