Городская волна
Настрой город для себя

Милый город

Город Локтя

Город в лицах

Городская история

Сделано в Новосибирске

Полезный город

Городской треш

Сбросить
Новосибирские
новости
Настрой город для себя

Милый город

Город Локтя

Город в лицах

Городская история

Сделано в Новосибирске

Полезный город

Городской треш

Сбросить
Городская волна
Все материалы
Подписывайтесь:

Эксперт из Москвы: для инвалидов у нас пока делают туалеты-ловушки

О том, что такое комфортная среда для людей с ограниченными возможностями, и сколько лет понадобится для её установления в России, рассказала на форуме «Город безграничных возможностей» московский эксперт по безбарьерной среде Наталья Крель.

Вероника Иванова
Вероника Иванова
20:45, 22 октября 2018

Наталья Крель — международный технический эксперт по безбарьерной среде из Москвы. В Новосибирске она уже бывала как гость форума «Город безграничных возможностей». На этой неделе эксперт выступает перед коллегами — общественниками, социальными работниками и педагогами, делится своим прогрессивным видением того, что сегодня называют доступной средой. Казалось бы, много где появляются пандусы и тактильная плитка, о людях с ограничениями здоровья говорят все кому не лень. Однако на то, чтобы среда в городах России и Новосибирске стала удобной для всех, нужны годы работы.

NET_5733.JPG
Наталья Крель. Фото: Ростислав Нетисов, nsknews.info

Ещё минимум 20 лет

Знаменитая формула из Германии — что для того чтобы создать комфортную среду для людей, нужно сто лет. И если вы приедете туда и встретитесь с обществом инвалидов, то они вам скажут — вы не представляете, какой у нас тут кошмар. А мы подумаем, вот заелись, вас бы к нам в регионы и куда-нибудь подальше. Но сегодня, я думаю, из-за того, что прогресс идёт очень быстро, времени понадобится меньше. 

У людей с инвалидностью появляется много приспособлений, которые провоцируют их выходить на улицу. Раз выйдут на улицу, им захочется пойти в кино, в театр и так далее. Они начнут заставлять нас менять среду быстрее. Но через двадцать лет это не будет, конечно, идеал. Спросят нас: довольны ли? Скорее всего, скажем, что нет. Нам всегда мало. Часть сооружений нам не сделают, думаю, никогда. Потому что у нас очень консервативное мышление. 

Никогда не забуду, как мне однажды сказали, что одно здание по архитектурным особенностям и исторической ценности трогать нельзя. Вообще, никак. А через месяц у нас конференция с этими же людьми из федеральной структуры по архитектуре, кто мне это говорил. В Колизее. И там установлен лифт. Подумаешь, Колизей! С точки зрения исторической-то ценности.

Ещё одна ситуация. Много лет назад как-то приехали в очень известный музей в центре города. Директору говорю: давай уже хотя бы пандус сделаем. Он мне отвечает — отстань, у нас есть на что тратить деньги. Мы колясочников обслужим, если что. У меня крепкие мужики в охране, поднимают колясочников. А я говорю, а если нас завтра придёт пятнадцать. На что директор усмехнулся, мол, пусть сначала придут. Я говорю, договорились. И мы с ребятами из общества инвалидов пришли — 15 человек. Звоним директору музея, говорим: вот, мы пришли. Я и 15 колясочников. Пауза. Охрана вышла, нас подняли. Первый этаж мы посмотрели. Я говорю, а нам бы и на второй. Директор — вы издеваетесь? А я — а что, всё же было вроде в порядке, разве нет? 

Охранники подняли все пятнадцать колясок, потом опустили вниз. Лютая ненависть в глазах, но работают, улыбаются, справляются о самочувствии. 

Прощаемся. Директор спрашивает, довольны ли. Мы: «Да, завтра снова придём!». Дня три-четыре вот так ходили, кто кого измором. Думаю, не очень поддаётся. Говорю, тогда придём с ребятами на электрических колясках. Они по сто килограммов. Штуки три коляски охранники подняли. Потом предложили, может, посмотрите музей снаружи, мы вам экскурсовода хорошего дадим? Через две недели появился пандус на нижней группе, приобрели ступенькоход.

Замкнутый круг — у нас инвалиды не выходят на улицу, потому что среда не готова, а среда не готова, потому что инвалиды массово не выходят. Приезжаешь в какой-нибудь город, а глава говорит: да у нас нет инвалидов, один-два. Что мы, мол, не справимся? А мы отвечаем — пойдём по домам, увидишь, сколько инвалидов в реальности. Они сидят дома. Я встречаю в своей жизни людей, которые не выходили из дома ни разу за 16 лет.

Полезно каждому

Сегодня человек из любой сферы жизни будет встречать людей с инвалидностью. Число людей с такими диагнозами уменьшаться не будет. Это не пессимистический взгляд на жизнь, просто мы с вами начинаем жить долго. А раз так, то проблемы, которые мы ассоциировали только с проблемами инвалидов — слабое зрение, слабый слух, тяжёлое передвижение — это проблемы каждого, кто доживает до определённого возраста. И это нормально. 

IMG_6832.JPG
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Наши технологии позволяют вынашивать пятисотграммовых младенцев, которым потом, скорее всего, присвоят какую-то группу инвалидности. Технологические моменты, сколько историй, когда обрывается привычный ритм человеческой жизни. Сегодня людей, так или иначе связанных с этой проблемой, более трети населения.

Слаще пандуса ничего не видели

Наша программа по доступной среде воспринимается в большей мере как программа по архитектурной доступности. На мой взгляд, подход совершенно неправильный. Лет десять назад я вела учебную лекцию в Санкт-Петербурге с владельцами отелей. И, видимо, наступила на больную мозоль одной слушательнице. Она начала: «Денег нет, вы что, заставляете нас делать то, без чего мы вполне можем обойтись? У нас раз в год бывают инвалиды. Зачем вы навязываете нам эту программу?» Фонтан эмоций. Пытались разговаривать. Позже эта же слушательница рассказала, что вызвало такую негативную реакцию — она предположила, что мы не знаем этого мира, потому что мы тупо боимся узнать его. Потому и закон о доступной среде двигается трудно и тяжело. 

Когда приезжаю во все регионы, задаю вопрос министрам — например, проходили ли вы обучение по программе «Доступная среда», знаете ли, как общаться с людьми с инвалидностью. Потом спрашиваю начальников отделов и дальше. Почему? Потому что любой человек, который вступает в эту историю, соприкасается с ней, обязательно должен пройти это обучение.

Доступная среда должна формироваться сначала в нашем сознании, в наших знаниях о том, как живёт человек с инвалидностью, как инвалид передвигается, и почему закон требует то или другое. Иногда, кстати, не совсем правомерно.

На сегодняшний день часть технических требований по доступной среде вообще устарели или сразу приняты с ошибками, недоговорками, недоделками. Сегодня эта программа также требует совершенствования и доработки. Уже пересматривается ГОСТ по тактильной плитке. У нас много вопросов по стандартам в аэропортах. Опять же есть в архитектурной среде такая тенденция — самый главный показатель правильной архитектурной среды, как считают многие, это что? Пандус, жёлтая плитка, можно ещё обозначить лестничный проём, желательно на каждой ступеньке, чтобы все увидели, что мы отработали доступную среду. Ну и поручни в туалете. Раздражает всех, но этого требуют, что поделать. 

Ещё очень модными стали круги, которые клеят на каждой дверной створке. Это дёшево, в принципе, и вопрос решён. Наши знания уже позволяют не делать ошибок. Мир меняется, появляются новые технологии, возможности, способы преодоления препятствий, которые вчера нам ещё казались космосом.

Месяц назад вернулась из Дюссельдорфа, где ежегодно проходит крупнейшая выставка в области жизни людей с инвалидностью, вторая выставка по наполняемости с точки зрения представленного медицинского обслуживания инвалидов и людей пожилого возраста. Много лет собирает специалистов по этой теме и из самых разных областей.

IMG_0126.JPG
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Выставка настолько вышибает из сознания привычный образ человека с инвалидностью! Потом, вернувшись в Москву, всем стала говорить — давайте Россию туда. Это надо просто увидеть. Это просто меняет сознание. Я представляла единственный российский стенд на этой выставке. Вы бы видели, какое число людей к нам подходило. Всех ужасно интересовала Россия по самым разным вопросам. От того, ходят ли у нас медведи на Красной площади, до того, что мы вообще здесь делаем, неужели мы тоже думаем в эту сторону. Я утрирую, но смысл действительно такой.

В Германии была твёрдая уверенность, что для нас это космос, к которому мы не скоро придём. Через год с нами уже было Всероссийское общество слепых, ещё через год уже стоял российский стенд и российские участники. Так вот, эта выставка показала мне тогда, что мои представления о мире инвалидности (хоть я его знаю хорошо, сама из него вышла и живу в нём) нуждаются в корректировке — этот мир не такой, как я думала.

Там я познакомилась с Альфредом Греном, но я повела себя плохо: я не смогла скрыть своего изумления. Человек приехал на выставку самостоятельно, крупный немецкий бизнесмен. На небольшой тележечке, он на ней лежал. Потому что никак иначе держать себя в пространстве он не может. Дул в трубочку и за счёт этого передвигался и ехал туда, куда ему нужно, делал то, что ему нужно. Совершенно трезвая голова, хорошо говорит. Но это всё, что работает в его организме.

Однако он приехал самостоятельно, у него такая машина, в которую он заезжает и в которой его везут. Полностью подготовленный дом. И он работал в производстве не товаров для людей с инвалидностью. Это был мой первый шок, от которого я долго отойти не могла. Потом я видела людей, которые подбирали там себе товары. У нас в стране это были какие-то невозможные истории. Удобства для туалета, возможности покушать, передвигаться в пространстве. 

Там я впервые поняла: когда мы оцениваем безбарьерное пространство, то мы его оцениваем, исходя из нашего опыта вчерашнего дня. 

И, к сожалению, не закладываем возможности дня завтрашнего. И это всё продолжает существовать в наших ГОСТах. Одно из современных требований, которое нам хотелось бы ввести, что когда мы оцениваем доступную среду, мы должны закладывать и технические возможности будущего.

Туалетные туры по России

У меня все знакомства с регионами начинаются с «туалетных туров». Это очень яркий показатель нашего отношения к правильности по безбарьерной среде. Приходишь, человек гордится. Заходим в один театр. Затрачены гигантские суммы на этот санузел для людей с инвалидностью. И двери закрываются электричеством. Две двери — входная и через тамбур. Спрашиваю, как колясочник может зайти, если он уже в тамбуре? Дверь что, откроется на него? Говорю, давайте попробуем. Встанем и нажмём кнопки. 

В итоге, перестаёт работать и та, и другая. Так устроены эти электрические тамбурные двери. Блокировки в этих системах происходят по любому поводу. Человек, который зашёл, может не достучаться и не выйти — а если паника начнётся? Следом мы закрыли в тамбуре инженера по технической безопасности. Он зашёл и выйти не мог двадцать минут. Ответил: «Сейчас отключаю всё электричество, пусть волонтёры открывают и закрывают двери». 

Но вам было бы приятно, чтобы за вами ходили волонтёры и открывали и закрывали двери в санузлах? Вроде бы, поставили «умную» современную тамбурную дверь...

Инвалид — не эксперт

Всё чаще и чаще встаёт вопрос о том, чтобы доступную среду оценивали профессионалы. Я уже на нескольких площадках и в вашем городе говорила, что, к сожалению, в системе оценки проектов по доступной среде существует — как бы мягче слово подобрать? — эмоциональная вакханалия. К нам приходят люди, у которых инвалидность, или же мы их просто знаем. И они оценивают доступную среду. С точки зрения эргономики собственного тела и собственного движения, допустим, на коляске.

IMG_8169.JPG
Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Поэтому мы получаем ситуацию удобного пандуса, например (надеюсь, у вас их уже нет), крупноячеистые. Это как раз история первых оценок самими колясочниками. Счастье: хоть какой-то пандус поставили — и слава богу, мы уже заберёмся. Но эти пандусы непреодолимы для целого ряда колясок, для, например, инвалидов-опорников. Такие пандусы не рассчитывались на нагрузку, то есть если человек на более тяжёлой коляске или на электрической — он просто прорывает этот пандус.

Или круги на дверных проёмах: ширина проёма не позволяет пройти. Задача круга — не просто обозначить стеклянную поверхность, но и указать направление движения. Мы даём слабовидящему человеку сигнал, что в эту дверь он может войти или выйти. Я встречаю ситуации, когда всё оклеено. Спрашиваю: какая задача? А мне — нам сказали оклеить, мы и клеим. С другой стороны, есть и правда в этом, в современных зданиях очень много стеклянных поверхностей, которые экранируют. Которые даже зрячему человеку сложно разглядеть.

Когда мы говорим о доступности, мы говорим не просто о формальном подходе — а об универсальной среде, удобной для всех. Так давайте клеить круги, какие положено, туда, где у нас действительно вход и выход. А стеклянную поверхность обозначать лентой, например. И этого нет в требованиях программы «Доступная среда». Но, увы, без этого помещение не будет универсальным и доступным ни для вас, ни для тех, кто к вам придёт. Почему это нигде не прописано?

Потому что нигде не зафиксировано, не отражено официально, что современная архитектура очень любит стеклянные здания и помещения. Как ванные во многих гостиницах и даже домах, их стало принято оборудовать стеклянной дверью. И на сегодняшний день есть уже огромное число несчастных случаев из-за того, что эти двери человек просто не видит. Или поскользнулся. Потому что требованием является ручка, за которую можно держаться. Но это элементарное требование безопасности. Современные требования по доступной среде включают жёсткие требования по системам безопасности.

Когда мы оцениваем пространство, нужно понять: удобно ли это всем и безопасно ли это для всех. Речь о безопасности во всём. Недавно делали экспертизу одного здания по запросу прокуратуры, целевое ли использование средств. Печальная история. Плитка на полу, направляющие из материала, который не прошёл требования пожарной безопасности. Подходим к ступенькам — все до единой обозначены контрастной полосой. Спрашиваю у директора, зачем так сделал? Говорю, пойдём вместе поднимемся. Давай с поворота — и на этот лестничный марш. Он говорит: «Сливается в одну полосу». И это для человека зрячего! Просто нужно, чтобы кто-то показал, как это происходит. Обязательно любой ремонт, не только строительство, начинать с точки зрения экспертизы.

На мой взгляд, экспертизу должны проводить люди, которые имеют такую специальность — «эксперт». Не люди, которые думают, что они всё знают про доступную среду. У нас же не выходят на оценку пожарной безопасности все люди, которые просто знают, что горит, а что не горит. Пожарный эксперт — это человек, который аттестуется, сдаёт экзамен, который знает, что такое экспертиза. Или, например, вырезать аппендицит и лечить зубы — процедуры разные.

Но когда смотришь на нашу доступную среду, кажется, что у нас есть универсальный врач, который всё умеет делать, причём одним инструментом. Много экспертов, которые прошли обучение, но являются представителями какой-то одной общественной организации инвалидов. Это тоже нарушение закона о доступной среде. И даже этики. Ведь какое главное этическое правило в мире инвалидов — ничего не надо делать для нас без нас. Делайте всё это вместе с нами. Мы вам скажем, как нужно и как правильно. Но при этом считаете, будучи слабовидящими или незрячими, можете оценить ситуацию для колясочников. Или, сидя на коляске, заключить, что необходимо слепым.

Люди с инвалидностью должны дать ту субъективную оценку возможностей пространства, площади, потому что не всеми гостами прописаны все проблемы и с разные углы наклона, которые существуют как архитектурные особенности зданий или географические особенности региона. Инвалиды подскажут то, что мы ещё законодательно предусмотреть и прописать не успели, или прописали с ошибками. Надо пройти, проехать и посмотреть, попробовать обязательно. Но эксперт — это человек, который по существующим законным нормам должен оценить, что вы делаете. Расписать и дать рекомендации, причём в порядке приоритетности. Он складывается из порядка безопасности, то, что является опасным — по приоритетности первое в списке первоочерёдных задач. Есть разница между тем, что вы определили как приоритет, и тем, что приоритетно для эксперта, который поставил свою подпись и несёт ответственность, к нему претензии. Эксперт — человек, который несёт ответственность. И если удастся создать такую систему экспертизы, которая будет привлекать сертифицированных экспертов, это будет очень хороший шаг.

Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook — будьте в курсе актуальных новостей Новосибирска.

Что происходит

Волонтёры с ментальными расстройствами читают книги одиноким старикам

29 миллиардов потратят на наказы избирателей в Новосибирской области

Для улучшения трафика на Октябрьском мосту изменили работу светофоров

Проект «Свой — чужой — равный» объединил школьников с МЖК

Запись первоклашек в школы Новосибирска стартует 1 апреля

Нейросеть для сортировки мусора создают программисты из НГТУ

Борющийся с ямами рециклер экономит средства на ремонт дорог

Из-за зимних скачков температур дефектов на дорогах стало больше в разы

Надежду Болтенко оставили на посту детского омбудсмена в Новосибирске

Когда закончится отопительный сезон в Новосибирске — отвечает мэрия

Бесплатные тренировки для трудных подростков запустят в Новосибирске

Показать ещё